ЧТО ТАКОЕ ВОСПИТАНИЕ?
Не так давно у меня возникла очередная ситуация, связанная с воспитанием. Осенью мы с женой и дочкой опять летели на кратковременный отдых. Огромный «Боинг» был наполнен пассажирами, перелет предстоял длительный — около девяти часов. Нам достались места посреди салона, и, как назло, на четырех креслах прямо следом за нами расположились четверо здоровых парней. У одного из них как раз был день рождения, а у второго — кажется, свадьба. Они крепко выпили уже в самом начале полета, а затем начали оживленно общаться, — разумеется, употребляя матерные выражения. Причем не вскользь, между делом, а громогласно и опять же демонстративно. Вероятно, это доставляло им удовольствие. Четыре доминирующих самца демонстрировали свою силу и сплоченность.
Мне было неудобно за них перед женой и дочкой. Но сразу делать замечание я не решался. Когда несколько парней объединяются в стаю, желая подавить окружающих, шансы обидчика быть растерзанным многократно увеличиваются. Стая живет инстинктом самосохранения, причем группе, как известно, меняться тяжелее, чем отдельному человеку.
Я ждал, когда же они затихнут. Или, может быть, кто-нибудь из пассажиров попытается их одернуть? Тогда решить проблему станет легче. Но весь салон безропотно слушал мат, все старательно делали вид, что ничего не слышат. Я понял, что пора высказывать претензии, иначе у меня будет депрессия.
Сначала я мысленно проработал худший вариант — кулачный бой после моего замечания. Стало ясно, что в данной ситуации рассчитывать на свою физическую силу бесполезно. Хотя, на крайний случай, я приблизительно прикинул схему защиты. Затем я подумал о том, что можно обратиться к стюардессе и потребовать наведения порядка. Люди вокруг боятся и смиренно молчат, но экипаж-то должен реагировать на хулиганство. Если призвать экипаж к выполнению своих обязанностей, можно добиться результата, — вплоть до внеплановой посадки в каком-нибудь аэропорту и ареста дебоширов. В конце концов, можно обратиться ко всем пассажирам в салоне с предложением о защите нравственности.
А потом я вдруг поймал себя на том, что у меня нет теплого чувства к этим парням. Я изначально как- то недоброжелательно думаю о них. Я уже разорвал внутреннее единство с ними. А ведь для того, чтобы воспитывать другого, нужно войти в его положение. У одного из них — день рождения, он радуется и празднует это событие. У второго — свадьба. Ребята, в принципе, хорошие, только не умеют общаться. Если драться невозможно, — значит, надо договариваться. Но при этом — не обвинять, не осуждать и не требовать. Если я начну требовать, в ответ меня могут просто обругать.
И тут я вдруг понял: надо обратиться к ним с просьбой — попросить, чтобы не ругались. Если не поймут, покажу на жену и дочку и объясню, что оскорбляют они не только меня, но и их. А кроме того, честно предупрежу, что намерен защищать свою семью от их оскорблений, пусть даже невольных. Если не прислушаются, — тогда обращусь к стюардессе. А если и этот вариант не сработает, — ну, тогда уже останется только мордобой.
Я развернулся в кресле и обратился к подвыпившим молодцам:
—Ребята, у меня к вам большая просьба. Ругайтесь, пожалуйста, потише, — здесь женщины и дети.
Я правильно выбрал форму. Если бы я сказал: «Перестаньте ругаться!», — это было бы требование на грани насилия, а человек сразу остановиться не может, и у него возникает сильнейший стресс, который может выплеснуться как агрессия. Внешне получилось бы, что я перехватил управление и хочу, чтобы они остановили те действия, которые лично мне не нравятся. Если же я прошу ругаться потише, тогда свобода действий остается за ними. Я прошу, а они решают, выполнять мою просьбу или нет.
Реакция ребят неожиданно оказалась добродушной. Теперь они, хоть и продолжали ругаться, но уже гораздо тише. Я понимал, что им нужно время, для того чтобы перейти в другой режим общения, и поэтому терпел, наблюдая, как ситуация потихоньку улучшается. Через какое-то время мат прекратился, и если кто-то из них позволял себе выругаться, то другие тут же тихо его одергивали:
—Перестань, здесь женщины и дети.
Мы не представляем себе, какой силой обладает слово. Просто не у каждого хватает умения сохранить любовь и доброжелательность по отношению к другому, а также — умения правильно высказать претензию. Даже если человек демонстративно не хочет меняться, услышанные слова все равно посеют в его душе возможности для изменений. А показать свое неприятие хамства иногда бывает просто необходимо.
Тот, кто не умеет удерживать любовь, будет привязываться к желаниям. Тот, кто привязан к желаниям, не сможет сдержать их. Несдержанный будет завидовать, воровать и грабить. Тот, кто ворует и грабит, позже будет обворован и ограблен. Ты забираешь у людей здоровье и благополучие — тюрьма заберет здоровье и благополучие у тебя. Не тюрьма, так болезнь или другой человек.
Отношение к нам со стороны окружающих соответствует нашему внутреннему состоянию. Если я внутри готов украсть, меня обворуют, даже если я снаружи прекрасно себя веду. Тот, кто ворует, грабит и убивает снаружи, неизбежно начнет делать это и внутри, а затем за свое внутреннее состояние будет расплачиваться в следующих жизнях. Это внутреннее состояние, переданное детям, будет притягивать к ним воров, жуликов, грабителей, а также — несчастья и болезни.
Воспитание другого человека — это помощь ему в преодолении инстинктов. Но для этого надо самому научиться сдерживать животные чувства и подчиняться любви.
Правильное внешнее поведение не гарантирует внутренней гармонии. Мы привыкли думать, что форма определяет содержание. На самом деле, все наоборот: содержание определяет форму. Мораль есть результат нравственности, а нравственность есть результат любви. Если человек своей целью делает любовь, он всегда будет нравственным и моральным. Если же его цель — мораль, тогда он может разлагаться внутри и не понимать этого.
В принципе, чем больше любви и готовности помочь другому, тем легче воспитывать словом, а не жесткими действиями.